Начало четвертой эпохи
Командующий Тол-ин-Гаурхот, похваляясь перед войсками, говорит
Темный фэйри-из-майар, начало Второй Эпохи
Отъезд на восток
Беглец
Разговор валарукар об этатизме
Портрет
Из Ангбанда выходит на закат войско...
Не тяжка мне плоть - моя одежда...
Если б ты, Командующий, встарь не восстал...
По неизвестным причинам...
Саурон, 550 П. Э.
Император Мордора переламывает хлеб...

Начало четвертой эпохи

У врага под самым носом
готовим Обряд,
и масла в контрольных плошках
блестят темнотой,
два копья на медных тросах
над целью висят
и барашек черный брошен
на алтарь полковой.

Утолять большую жажду -
рисковать головой,
но вокруг свои же люди -
им не нужен приказ.
А командующий дважды
остался живой,
так ему не в диво будет
проскочить и в третий раз!

Кто его когда обидел,
тот кровью рыдал,
да неужто он уймется,
не кончив войны?
Ты, дружок, его не видел,
а вот я так видал -
он, конечно же, вернется,
даже с Той Стороны!

И огнем взовьется масло,
и ударит копье,
и качнется вражья волость
к растаким матерям,
и услышишь ты так ясно -
будто сердце свое -
как знакомый хриплый голос
откликается нам.

* * *

Командующий Тол-ин-Гаурхот, похваляясь перед войсками, говорит:
Кто хотел быть для меня всем, того я буду держать за ничто.

Что обнять возможно глазу,
все видел я сразу.
Я стою здесь по приказу,
восстав без приказа.
Я огнем под небо взмою,
бездны пророю,
Пустота лежит за мною,
Мир – предо мною!

Были б сети вечно новы,
да меч их разрезал.
Краткий час отмерим слову,
а время – железу.
Между нами - знает каждый -
нет места обидам:
ты всего меня возжаждал –
я доли не выдам!

На бессмертное бесчестье -
с безмерной работой;
раз не можешь с нами счесться –
коротки счеты!
Милость нас твоя не дарит,
ярость не ранит,
кто хотел быть всем для твари –
в ничто ей встанет!

Плодоносно наше лето,
и зимы с нами;
не поймать меня в тенета
благими вестями,
для не-смерти и не-жизни,
хора без смысла,
я ль отдам свою отчизну -
слова и числа?

Весть ударит, как из лука,
до океана:
собирайтесь мне под руку
великие страны!
Прокричали трубы меру
большому походу -
что нам верность, что нам вера,
где нет свободы?

Разлетайся, прелесть, шире,
к альвам и людям:
что повадно делать в мире,
то делать и будем!
Воля наша сточит скалы,
иссушит Балар –
в том залог нам Черный Вала,
первый над валар!

* * *

Темный фэйри-из-майар, начало Второй Эпохи

Теперь, конечно, все гораздо лучше.
Совсем не так, как было раньше.
Не верят ни в парение, ни в случай.
Расчет на скоростные марши.
Теперь никто не рвет напрасно нервы,
смешки - про порванные пасти.
Второй начальник не такой, как первый -
он много проще и опасней.
 
В чести улыбки вместо слез и вздохов
(по чести, скверные улыбки).
Уже не ждут ни сроков, ни пророков,
но взыщут втрое за ошибки.
Верстают в роты и считают сервов,
не мысля о вселенской сути.
Второй начальник не такой, как первый -  
но в пять веков его не скрутят.

* * *

Отъезд на восток

- Куда собрался ты, солдат,
весь в стали и коже?
Твои соседи говорят,
что ты подался к черту в ад!
- На службу к мордорскому, брат.
Ну и что же?

- Ты, парень, этим не шути!
Скажешь же тоже!
- Какие шутки? Брат, прости,
у вас закатный дух в чести,
а мне так с ним не по пути,
ну и что же?

- А чем уж он тебе плохой,
чем непригожий?
- Да лезет властвовать душой,
а я, признаться, сам большой,
мне все твердят, мол, он старшой -
ну и что же?

- А если правду говорят
наши вельможи,
что в той стране огонь и смрад,
и страх, и боль, и смертный чад?
- Так я с плевком вернусь назад,
ну и что же?

- Так и дадут тебе отпасть -
взнуздают, да строже!
- Ну, если сам влез к волку в пасть,
придется с ним сразиться всласть
и, может, в схватке этой пасть -
ну и что же?

- Так и пойдешь врагом богов
на смертное ложе?
- Под этим небом чин таков:
никто не разорвет оков,
ни друг, ни враг, ни раб богов...
ну и что же?

* * *

Беглец

Пробираясь среди холмов,
(эльфийских, полых внутри)
ты не слышишь своих шагов.
Стой, не спеши, замри,
пока не услышали их зато
те, кто не станут ждать...
Ты не надеешься ни на что,
только на рукоять
тяжелой кованой полосы,
оттягивающей плечо,
на брызги дождя, на капли росы,
на шум травы, и еще -
на Ту, что идет рядом.

Незримо, неслышно, легкой стопой,
себя от мира тая...
Кто подтвердит, что она с тобой?
Только вера твоя,
только угрюмый неяркий день
(марево, колдовство),
только касания блеск - и тень,
сменяющая его,
да твое спасение - торжество
Той, кто идет рядом.

От горизонта сжимают круг.
В бронзу влиты тела.
Север, Запад, Восток и Юг
в кольцо погоня взяла.
Но ты отрываешься от земли,
обманывая судьбу -
это руки ее легли
венком у тебя на лбу,
и снова делит с тобой тропу
Та, кто идет рядом.

Отложена смерть и отброшен страх -
это ее дела!
Неведом смертным был ее шаг,
но жди: разнимется мгла,
и станет телом в твоих руках,-
живым и целым в твоих руках, -
та радуга - шепот - дыханье - знак,
которым вчера для тебя была
Та, что Идет Рядом.

* * *

Разговор валарукар об этатизме

- А что мы, собственно, будем делать, если победим?
Понятно, об этом никогда не думали всерьез...
Хотя бы на день, хотя бы на год, хотя бы на век один!
Так что мы сделаем тогда? Затейливый вопрос.

- А ты за что, мой огненный князь, воюешь на войне?
- Я знал когда-то хорошо, а после позабыл.
Порой желание древних лет как будто снится мне:
чтоб каждый мог быть тем, что он есть, и помнить то, чем он был.

- А что же ныне в потопе дней нашел твой алый взгляд,
каким доспехом ты закрыл то старое волшебство?
- А ныне я, как и ты, солдат и господин солдат,
и мы ищем боя, и врага, и царства своего!

Вот так купец: приснилась ему блаженная земля,
и перевозчик, ловец валов, повез его в Новый свет -
но по пути сроднился он ватаге корабля,
и хочет не вольных берегов, но плаваний и побед.

И если завтра победить дарует нам судьба,
то будет не сотня мастеров - на каждого тихий дол -
и не свирели светлый звук, но лира и труба,
и сторожевые, и войска, и башня, и престол!

* * *

Портрет

На этой картине изображен
неназываемый обычно царь Мордора по имени Т’аурон.
Во взгляде мастер искусно запечатлел
три желания, что извратили его некогда чистый дух,
три великие скверны умайар:
          не отдать Единому своей воли,
          жить собственным умом,
          править без поставления от Эру.
Такими-то умыслами обратил он в ничто
дары, что получил он от своего Творца -
силу, память, непреклонный дух,
ясный разум, скорую мысль,
точное зрение, внимательный слух,
ярость, упорство, умелую речь,
способности, равно редкие, подчиняться и повелевать,
заботу о плоти своих людей,
смелость в крайний час выходить одному за всех,
заслоняя собой свой сброд от справедливой кары
(так он поступал трижды, как знают все:
против Дважды Жившего, в Логове Волков,
против Правителя с Золотым Лицом
и против Пятерых на Горе Огня),
умение выдумать и сделать затейливую вещь, -
из всего этого мог бы выйти немалый толк.
Все это - и еще много такого, о чем здесь не сказано,
разрушил и погубил он сквернами умайар.
Глядя на картину, можно все это увидеть,
тщательно выраженное в его осанке и лице,
как передал их живописец благословенной рукой.
Верные смотрят на него с отвращением и страхом.
Однако некоторые - вот негодный народ
(благодаря хитро расположенным отверстиям мы знаем их всех) -
глядят на этого умайа с гордостью и силой,
будто он - их доверенный в общем предприятии,
или вожак в затеянном ими деле.
Да, они глядят на портрет надменно и твердо,
и таких нам приходится исцелять

* * *

Из Ангбанда выходит на закат войско,
шипы тупых подков нетвердый наст режут.
Наш путь туда, где скалы сорвались в осыпь,
там альвы и ундины крепостцы держат.
Они хотели плыть, но до сих пор медлят -
так мы поможем им увидеть их страны.
Расставлены силки и лова ждут петли.
Раскаиваться поздно, ликовать рано.
Лазутчики небес, глядят на нас звезды.
Великие земли идут в поход с нами.
Отчаиваться рано, ликовать поздно;
начальник ищет бед и точит мглу знамя.

* * *

Не тяжка мне плоть - моя одежда,
не широк чрезмерно круг земной.
Самая большая ложь - надежда -
не имеет власти надо мной!
Громки трубы моего похода,
сотни душ кричат моей войной.
Из двоих - надежды и свободы -
вместе не удержишь ни одной.
Не разжиться при таком развале,
нужен выбор - только-то всего.
Не промешкав, мы его назвали,
без промашки сделали его!
И глядят наймиты и сироты,
как за невеликие паи
без особых счетов и расчетов
топчут землю конные мои.
Центр не держит - хэйль периферии!
И, не глядя на небо, не зря
разбивают малые земные
под великим небом лагеря!
Посреди холодной черной ночи
самой зимней, сволочной поры -
барабаны в радости грохочут
и горят, упорствуя, костры.

* * *

Если б ты, Командующий, встарь не восстал
ради чести, и власти, и всякого такого -
шел бы ты другой дорожкой, тихо песенки слагал
в стиле, если подумать, Михаила Щербакова.
Если б ты тогда не начал жить и быть войной,
то великой, то растленной, то могучей и прекрасной -
ты прояснял бы, как и он, отношения с судьбой,
а ты их с ней не выясняешь, вам двоим давно все ясно.
Если б ты тогда не взял рывком и напрямик,
не прельстился (как и я) знамен безмолвным колыханьем, -
то мантра «я тебя люблю» вместо «я к тебе привык»
возможно, тоже подружилась бы с глухим твоим дыханьем.
Может быть, да если бы, да или, да кабы -
ни одна бы нас присуха и тревога не задела.
Но расклад один и тот же, и ты вожак своей судьбы,
и в зале ждут послы из Харада, и надо делать дело.

* * *

По неизвестным причинам
многие полагают, что здесь, в Пустоте
мы часто разговариваем. Ничуть.

Вне времени появившись, вне времени стоим.
Тогда, тогда, во времени, там, где непустота,
малую долю времени я был вместе с ним.

Если Рожденные друг друга во сне
увидят на краткую долю сна,
будет ли о чем им говорить наяву?

С его стороны посмотрим: любимый сын Творца,
а я подмастерье грязного Агулэ.
Будет ли о чем нам говорить наяву?

С моей стороны посмотрим: его свалила тварь,
а на меня дважды пришлось идти Творцу.
Будет ли о чем нам говорить наяву?

Здесь много сиянья, не-света и не-тьмы.
На что мне печали, я пришел домой.
Я и не помню, что делал внизу.

Когда, в Конце, он вырвется вновь,
и снова, как прежде, проиграет все,
я, конечно,
буду вместе с ним

* * *

Саурон, 550 П.Э.

Что тебя удержало от казни, князь,
худшей, чем пустота?
Чашу с раскаяньем выплеснул, отсмеясь,
не донеся до рта.

Проскользнул в полушаге, отверг вино,
души тлящее в дым.
Каяться каждому в силу и право - но
каяться перед Ним?

Вспомнил свои закаты (пять раз по сто
с лишним); вернулся в прах.
На что ты тогда надеялся? Ни на что.
Что пересилил? Страх.

Вынес, пронес сквозь смерть и делa царя
(там, у Долгой реки):
чтобы не сдаться, не нужно «благодаря» -
достаточно «вопреки».

* * *

Император Мордора переламывает хлеб
бережно, но решительно: мешкать будем в гробу.
Следи за его пальцами внимательно, кто не слеп:
точно так же он переламывал, бывало, судьбу.

Он ест бесшумно и медленно, точно дней не в обрез,
без спешки кивая тем, кто стоит у его руля.
Что ему плоть и пища, духу Из-За Небес?
Что ему наша служба и наша земля?

Но видно, есть в ней что-то, в нашей земле и воде,
что Маленький Десятник с неулыбающимся лицом
выходит делить наше дело в радости и беде,
обрученный навеки Эндору своим Единым кольцом.