Система явлений, знаками которых служат вынесенные мной в заглавие слова, является ключевой в информационной (или ментальной, или духовной - называйте как хотите) истории людей. Приступим к выяснению некоторых важных аспектов дела. Для этого нам придется ввести кое-какие понятия.

1. "Сверхценные" и "логико-эмпирические" суждения. "Религия" и "наука".

Главным элементом всякого мировоззрения является суждение, которое, как предполагается, может быть в той или иной степени истинным и ложным (1).
      Разберем теперь, к примеру, суждение: "Есть на Земле такой континент - Австралия". Подавляющая (если не стопроцентная) часть читателей признает это суждение истинным. Между тем никто - или почти никто из них в Австралии не был. Не получается ли тем самым, что их принятие этого суждения основано на чистой вере?
      Нет, не получается. В первом приближении это суждение действительно основано на доверии к некоему информатору (или информаторам) - т.е. самым разнообразным источникам, из которых мы почерпнули свое мнение об Австралии. Однако о чем, в сущности, информируют нас - прямо или тоже опосредованно, доверяясь кому-то - эти источники? Из чего сами они выводят существование Австралии? Ответ совершенно очевиден. В какой-то (сколь угодно далекой) производной они информируют нас о том, что кто-то Австралию все-таки видел или доказал ее существование; именно этому опыту и логике мы и доверяем, когда принимаем существование Австралии на веру, никогда в жизни ее не видав.
      Таким образом, суждение о существовании Австралии, сколько бы промежуточных звеньев, держащихся на доверии, оно не насчитывало, конечным звеном зачалено все же на (чью-то) логику и опыт. Именно это конечное звено и наделяет авторитетом всю цепочку суждения, вызывая у нас - как проходящий через всю цепь "звеньев-посредников" электрический импульс - доверие к нему. Только логике и опыту, связанному с этим конечным звеном, это доверие и оказывается.
      Суждения такого рода, т.е. суждения, восходящие в конечном счете к чьим-либо (предполагаемым или проверенным) логике и опыту (вызвавшим у нас доверие по тем или иным причинам), называются "обыденными", "естественнонаучными" или "логико-эмпирическими".

Интересно отметить второе фундаментальное свойство суждений описанного рода: они считаются всеми лишь относительно-истинными (хотя бы на практике эта относительность была приравнена к 99 и 9 в периоде процентам - т.е. фактически к стопроцентной истинности). Смысл этой "относительности" заключается в том, что если грамотному носителю суждения предъявят новые опытные факты и умозаключения, несовместимые с указанным суждением - он не умрет от горя, не испытает мировоззренческого краха и не заорет "этого быть не может, потому что этого не может быть", а взвесит и сравнит все факты и соображения и, вполне возможно, скорректирует свое, казалось бы, "стопроцентное" суждение (именно это произошло, когда физики пришли к выводу об относительности пространства-времени; до 1900 г. их независимость от наблюдателя, уж конечно, была именно такой, 99,9... ="100"-процентной истиной). Ясно, что все это возможно только в том случае, если носитель с самого начала теоретически допускал, что в его суждении может (если не должна) содержаться какая-то доля ошибки, и не переходил роковой грани, отделяющей девяносто девять и девять в периоде от ста.

Разберем теперь иное суждение, например, суждение о том, что Иисус Христос является второй ипостасью абсолютного Мирового Божества. Какой опыт, какая логика могут хотя бы в принципе стоять в конечном счете за этим суждением? Пусть даже мы для данного случая примем (по образцу истории с Австралией) на веру все промежуточные звенья христианского предания; у самого его начала мы и в этом случае, при полном доверии к фактической стороне информации источника, найдем просто некое человеческое или человекоподобное существо, умеющее творить чудеса, воскрешать мертвых и воскресать после собственной смерти. В любой культуре архаики таких чародеев (странствующих демонов, инопланетян и т.п.) видимо-невидимо. Какие факты, какие умозаключения могли позволить наблюдателям такого существа прийти к выводу о том, что это Абсолютный Бог? (2) Совершенно очевидно, что верифицируемых фактов и умозаключений такого сорта не только не было, но и в принципе быть не могло (хотя бы потому, что человеческий опыт и умозаключения по определению относительны и конечны, Абсолют с ними несоизмерим - и тем самым им недоступен) (3).

Итак, никаких свидетельств в пользу разбираемого суждения - при любом доверии "австралийского образца", проявленном нами применительно к нему - не только нет, но и не может быть. Тем самым "вера" в истинность такого суждения не имеет ничего общего с "верой" или "доверием", разобранным нами выше в примере с Австралией.
      Парадоксальным образом именно такие суждения считаются теми, кто им доверяет, абсолютно истинными. Отказ от них равен мировоззренческому краху, пересмотру, коррекции и запрограммированному заранее сомнению они нормативно не подлежат, никакими соображениями они не опровергаются (как никакие соображения их никогда и не подкрепляли). Они держатся, таким образом, словно сами собой, на чистой вере, "вере per se", не нуждающейся в какой бы то ни было опоре.
      Подобные суждения, ни в какой степени, в принципе не восходящие к чьим бы то ни было логике и опыту, называются "сверхценными" или "религиозными".

В случае с Австралией, говоря о "вере", мы подразумеваем условное доверие к правдоподобно доказанному (числящемуся относительно-истинным). В случае с Христом, говоря о "вере", мы подразумеваем безусловную верность принципиально недоказуемому (числящемуся абсолютно-истинным). Кроме слова "вера", общего тут нет ничего до такой степени, до какой его вообще может не быть.
      "Религией" или "сверхценным мировоззрением" целесообразно называть (применительно к современности мы именно так и делаем) такую систему суждений, их восприятия и воспроизводства, где по крайней мере базовые, ядерные суждения - "сверхценные" и считаются абсолютно истинными. "Наукой" или "рациональным/естественнонаучным мировоззрением" называется такая система суждений, их восприятия и воспроизводства, все суждения которой носят логико-эмпирический характер. Ничего более противоположного, чем эти два даже и не режима, а способа существования человеческого духа, история не рождала.

Примечание 1. Во избежание частой ошибки укажем, что оппозиция рациональное/иррациональное с описанной только что оппозицией соотносится весьма слабо. "Иррациональное" - это по определению то, что в принципе не может быть непротиворечиво и со сколько-нибудь приемлемой адекватностью выражено завершенной речью, человеческим языком (или, что тоже самое, мыслью; ср. с определением иррациональных чисел в математике!). Хотя выразить это что-то нельзя, судить о нем и учитывать его отлично можно, причем как сверхценным, так и логико-эмпирическим способами (в последнем случае происходит примерно то же самое, что имеет место, когда математика - прекраснейшим и вполне постижимым и логичным образом! - оперирует с иррациональными числами).
      Поэтому граждане, полагающие, что объявление логико-эмпирического мышления единственно возможным и допустимым равносильно исключению вполне важного для всех и вполне реально существующего "иррационального", и тем самым противоестественно (тут обычно в ход пускаются всякие рассуждения про правое и левое полушария) - ошибаются. Речь идет не об "исключении" или игнорировании чего-то, а всего лишь о правильном "разделении переменных".

Примечание 2. В истории последних двух тысяч лет нередки (а сейчас даже и доминируют) эклектичные на первый взгляд мировоззрения, сочетающие порой даже несовместимые логически суждения обоих - "сверхценного" и "логико-эмпирического" типов. Начать с того, что без логико-эмпирических суждений вообще не обходится никакое сверхценное мировоззрение, т.е. ни одна религия (наоборот-то отличнейшим образом получается, см. ниже, п.3 данного раздела); просто детерминантный характер в них носят именно "сверхценные" суждения.
      Еще более замечательное явление - это мировоззрения, формально уподобленные логико-эмпирическим и даже официально провозглашающие себя таковыми ("научными"), но реально - по способу функционирования и удовлетворяемым ими эмоциональным потребностям - воспроизводящие именно "сверхценные религии" (таковы мондиалистский либерализм, коммунизм, нацизм). В Восточной Азии имеются аналоги таких мировоззрений (официально-ортодоксальное конфуцианство, центральноазиатский буддизм). В Европе они появились только во второй половине XIX - XX вв. (не считая кое-каких черт позднеантичной философии); ее питательная среда - та "городская тусовка" массового общества, которая в силу своего полупросвещения от традиционных сверхценных мировоззрений в общем, отвернулась, но сформированную ими систему ментальных и душевных потребностей в основном сохранила. Под эту систему она и строит разнообразные суррогаты сверхценных мировоззрений, своими "научными" претензиями и прикидом потрафляющие ее (тусовки) "просвещенному" самолюбию.

2. Некоторые другие отличительные черты "сверхценных" и "научных" мировоззрений.

А) Допустим, что некий человек объявил, что он опроверг закон всемирного тяготения. Спрашивается, какую реакцию он вызовет в различных слоях общества? Более или менее ясно, что "простые люди" будут над ним откровенно смеяться от начала до конца, а вот физики как раз для начала выслушают. Они-то лучше всех знают, насколько относительный характер имеют их законы! Иными словами, чем ближе к производству, хранению и передаче истины (точнее, считающихся истинными суждений) стоит здесь человек, тем больше он знает ей цену, тем меньше уверен в ее незыблемости и тем больше открыт для аргументированного обсуждения ее исправления или отрицания. Это - характерный признак "научного" информационного поля.
      Теперь представим себе, что некий человек решил преобразовать христианство, проповедуя среди христиан отказ от ряда ключевых догм, установленных Никейским и Халкедонским соборами. Ясно, что среди верующих он может вызвать сочувствие только у некоторой части "простецов" (они нечетко понимают, насколько ересиарх противоречит принятым догмам), а чем выше он будет подниматься, тем более категорически на него будут обрушиваться. Патриархия его погонит вообще. Здесь, чем ближе к центрам воспроизводства признанных истинными суждений, тем больше человек закрыт для сомнений и исправлений в соответствующей области. Это - характерный признак "сверхценного" информационного поля.

Б) Там, где употребляется как значимое, да еще наделенное приоритетной ценностью, понятие "святыня" (в его нынешнем облике), речь всегда идет о доминировании или по меньшей мере рудименте "сверхценного" мировоззрения. В рамках логико-эмпирических систем само это понятие - фантомное, а слово не наделено каким бы то ни было оправданным смыслом, тем более позитивным.

Примечание. Если в переводах древних (до-Осевых в терминологии Ясперса) текстов читателю попалось слово "святой, священный етс." - он ни в коем случае не должен доверяться этому переводу! В ста из ста случаях речь здесь идет о понятии, которое надо переводить как "(ритуально) чистый", "оборудованный согласно инструкции по технике магической/экзистенциальной безопасности", "неприкосновенный для вреда, в том числе магического". Евреи-язычники, осуществляя неудавшийся (к сожалению) резистанс пророкам иудаизма, грозившим им гневом Абсолютного Яхве, отвечали самому Богу дословно так: "Эй, остановись, не подступайся ко мне, потому что я свят (т.е. ритуально неприкосновен, магически защищен, закаян) для тебя!" (Ис.65:5). Из другого места выясняется, как именно обеспечивалась эта "святость": в ответ на угрозу божественных кар смертью и адом евреи-язычники говорили: "А мы сами заключили союз со Смертью и договорились с Адом [как особыми мифологическими существами]: (так что) когда всепоражающий бич (Яхве) будет проходить, он до нас не дойдет!" (Ис.28:15, ср. Ис.28:18). Здесь опять-таки идет речь о магической защите, обеспечивающей неуязвимость даже от самого верховного бога.

3. "Религия" и "наука" в мировой истории.

Принципиальным и совершенно неожиданным для современного человека фактом является то, что первобытность, ранняя и "высокая" древность были совершенно свободны от всякой тени того, что можно было бы назвать "сверхценными" мировоззрениями. Это были эпохи тотального господства логико-эмпирического ("материалистического", "рационалистического", "релятивистского") менталитета. Доказательства этого ключевого положения см. в разделе VII. Все то, что мы называем языческими "религиями" архаики, в действительности с религиями (т.е. догматическими сверхценными вероучениями) не имеет ничего общего; это релятивистские адогматические, "естественнонаучные" по природе и способу существования духовные системы. Все отличия в результатах древней "естественной" (опытно-логической) науки от современной - то есть те самые отличия, которые и придают ей в наших глазах иррациональный, "ненаучный", "религиозный" колорит (анимизм, магия, представления о богах и загробном мире) - связаны лишь с двумя частными технико-методическими особенностями: несколько иным разграничением "репрезентативного" и "нерепрезентативного" эмпирического опыта (разграничением ошибочным, но именно ошибочно-научным, причем для того времени вполне закономерным и правдоподобно обоснованным) во-первых, и принципиальным отказом от использования письменной и даже устной традиции для фиксации доказательств (сохранению и передаче подлежали только конечные рецепты, результаты науки, а не "творческая лаборатория") во-вторых.
      При этом, конечно, архаика различает то, что мы сейчас не очень удачно (учитывая, какими ассоциациями обросли соответствующие слова) называем "профанным" и "сакральным". Но различие здесь - никоим образом не иерархически-субстанциальное (между "низким" и "высоким/священным"); это всего лишь "количественное" различие между относительно общедоступным, с одной стороны, и тайным, секретным (в силу своей разрушительности и важности), редким, требующим исключительной квалификации, но единоприродным знанием, с другой. Ядерная физика, строительство и охрана АЭС с точки зрения древнего были бы "сакральны", производство телевизоров и радиоуправляемых моделей - "профанно".
      Далее, со времен первобытности понемногу формируется представление о том, что во всех "сакральных" (сакральных в только что описанном, релятивистском смысле слова) сферах человек может добиваться нужных для себя результатов, активно воздействуя на мир духов и загробного существования при определенной профессиональной подготовке. Последняя была окружена огромным авторитетом. Можно думать, что первоначально этот авторитет накапливался прежде всего в верифицируемой области астрономических и технических исследований; преуспевшие в последних группы (как, например, строители дольменов) считали себя и считались правомочными выявлять истину в неверифицируемых "руками" областях общения с миром мертвецов, духов и магических приемов.
      Языческая "религия" древности соответствует - по своему назначению (обеспечение физических благ для общества и его членов), организации (храм), способу существования (поликонцептуальность, адогматизм, релятивизм, мирное сосуществование множества культов, синкретизм, отсутствие идеологической окраски) и самоощущению своих членов (профессионализм) вовсе не современной религии, а современной прикладной науке и наукоемкому производству; они не знают понятия "откровения" и чуждаются всякого принципиального иррационализма; они последовательно релятивистски и основаны на доказательности того же типа, что и естественная наука и обыденное мышление. Языческий храм - это НИИ древности. Современное НИИ было бы древним храмом, если бы физик, к примеру, воспринимал силу упругости как одушевленное существо и пытался, помимо прочего, договориться с ней, как с человеком (на вербальным уровне и с применением принципа "даю, чтобы ты дал" (do ut des) - магистрального принципа общения с богами в древности). Конечно, бог вызывал к себе живое человеческое отношение (его могли и любить), но это определялось как раз не божественной (непохожей на человека), а антропоморфной частью его природы, соизмеримой с человеческой. Боги древних "религий" не всемогущи, не всезнающи и не всеблаги. Этика (как и все остальные области культуры) существовала независимо от древних "религий". Правда, боги почти всюду следят за тем, чтобы люди поступали хорошо; но это не внешний нравственный императив, самому человеку "по природе" чуждый и вмененный ему авторитетом абсолютного божества - носителя нравственности по соображениям, лежащим вне физических интересов самого человека. Нравственность одинаково присуща (или неприсуща) богам и людям, составляющим единую иерархию антропоморфных существ, и нужна им самим по самым житейским причинам; следя за ней, бог поступает точно так же, как и любой другой начальник (от отца семейства до царя), сам не становясь от этого лучше. Человек и бог не противопоставлены друг другу в нравственном аспекте; люди и боги подлежат одним и тем же оценкам и могут этически судить друг друга (хотя осуждать бога считается делом самонадеянным и опасным); справедливость одна на всех и все одинаково являются ее носителями "по своей природе". У бога нет повышенного нравственного авторитета, и только его силовой авторитет обеспечивает ему повышенную роль в контроле над этической сферой человеческих отношений.

Вообще, представление о единой иерархии, включающей богов и людей (считается, что она существует с того момента, как боги создали человека в качестве своего слуги или подопечного, или когда люди заключили с ними договор о взаимных услугах, наподобие "берита" у западных семитов) является специфической доминантой древних "религий".
      Уровни "религии" древности: общение с великими богами (интересует прежде всего государство), общение с низшими духами (интересует частных граждан), обеспечение загробной жизни, профессиональные жреческие спекуляции (не интересуют первоначально никого, кроме самих жрецов и просто любознательных образованных людей; сюда принадлежат все развитые теогонии, космогонии и большая часть мифов), магическое обрядовое воздействие на внешний мир. Частично эти уровни пересекались.

С I тыс. до н.э. развиваются элементы догматизации и этизации религий (точнее, теологизации этики), приводящие в конце концов к созданию догматических, "настоящих" сверхценных религий, претендующих на подчинение всех сфер жизни общества и на главенство в мире интересов человека (иудаизм, догматический зороастризм, христианство, неоплатонизм, гностицизм, ислам). Обычно это монотеистические (формально или фактически они обычно предусматривают в той или иной степени дуализм) религии, сменяющие древний политеизм (или более редкий языческий монотеизм). Причины этого коренного переворота в мировоззрении людей, предопределившего все дальнейшее развитие человеческой культуры вплоть до современной, в рамках собственно научных (не-телеологических и не-провиденциальных) представлений пока четко не выявлены.

Время ок. 700 г. до н.э. - 100 г. н.э. - это время кристаллизации сверхценного типа мышления, ок.100 - 700 гг. - время его торжества в мировом масштабе, 700-1700 - господства и надлома, с 1700 - постепенного отступления. Рудиментом древней "естественнонаучной" парадигмы в Западноцентральной Евразии, помимо "племенного" язычества, оставался (и остается все это время) еще и индуизм со всеми своими ответвлениями, включая индийский (но не центральноазиатский!) буддизм.

Сейчас в странах Первого мира "логико-эмпирическое" мышление (его возрождение в Европе как самостоятельной и самоопределившейся силы связано с именами Оккама, обоих Бэконов, ряда деятелей Ренессанса и Просвещения), типичное для архаики, достигло существенного развития. Можно утверждать, что почти все верифицируемые достижения человека от начала времен были связаны только с этим - одновременно "архаическим" и "современным", то есть вечным - способом движения информации.

Примечания

1. Кстати, если о чем-то не может быть высказано никакого определенного правдоподобного суждения, этого чего-то не существует в единственном возможном смысле слова "не существовать". В мире Лукреция Кара существовали электромагнитные колебания (их просто называли другими словами, в том числе "светом" и понимали по-другому), но "не существовало", к примеру, квазаров. Конечно, теперь мы "знаем", что квазары "существуют" (о них можно сказать нечто определенное), и, соответственно, "существовали" и при Лукреции Каре. Однако пока никакое суждение об Х-е не получено, существование Х-а не подлежит обсуждению и не признается по определению самого этого понятия. Выше головы не прыгнешь. Мы всегда можем сказать: "есть многое, о чем мы ничего не знаем", но по определению тем самым не имеем права говорить об этом "чем-то" ничего определенного. Поэтому немецкие мистики ХIV века, говорившие о существовании Бога, о котором не может быть истинным ни одно суждение (так как он несоизмерим ни с какими человеческими суждениями и понятиями), впадали в заурядную языковую ошибку: этот Бог не существует по любому реальному (т.е. функциональному) определению слова "существовать".

2. Нельзя даже сказать, что они поверили ему на слово (хотя и это было бы довольно смешно), поскольку для этого указанное слово надо хотя бы понять, а рационально понять, что такое "абсолютное иносубстанциальное божество" человеку (как существу конечному и относительному) невозможно по определению.

3. То же относится к основным постулатам всех прочих догматических религий. Например, оставаясь в рамках сколь угодно безоговорочного доверия к опыту и логике информатора, мы можем заключить лишь то, что Моисей беседовал с некоторой - вероятно, плазменной - формой жизни в виде "огненного куста", но ничего об иносубстанциальной природе этого куста и уж тем более о том, что этот куст сотворил мир, сказать не сможем. Если даже нечто в этом роде сообщал сам куст (причем правильно употреблял человеческие понятия, а Моисей его правильно понял, что тоже ни из чего не следует и выглядит довольно маловероятно), счетных рациональных оснований доверять ему (учитывая масштаб его самого и его претензий) у нас неизмеримо меньше, чем доверять заявлению первого встречного о том, что он Наполеон.
То же относится к боговдухновенности Корана (при максимальном доверии к информации можно признать, что в Мухаммада Коран действительно вошел извне - или, вернее, что Мухаммад искренне так чувствовал. Был ли он при этом эманацией мирового Бога - как предписывает считать догмат - или формой наведенной порчи, или телепатемой, или проявлением шизофрении - при всем желании никаким образом не мог бы распознать даже сам Мухаммад, так что его зафиксированное в Коране решение совершенно произвольно и при этом весьма маловероятно; а наблюдателя ближе у нас нет) и т.д. и т.п.