 Автор |
Тема: Об украинских упырях (Прочитано 1759 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Цидас
Живет здесь
Привидение Ципор
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2090
|
П. С. Ефименко , 1883-й год
Описанный способ превращения в упыря кое-кому надо бы взять на заметку. 
* * *
Цель настоящей заметки — сообщить читателю некоторые исторические сведения об упырях, т. е. такие сведения, которые относят-ся к известному времени и месту и даже к определенному лицу. Но, разумеется, в этом случае нельзя обойтись без указания на общие представления народа об упырях.
Афанасьев, обобщив народные верования малороссов и белору-сов в упырей, пришел к тому выводу, что упыри — это злобные, блуждающие мертвецы, которые при жизни своей были колдунами, вовкулаками и вообще людьми, отверженными церковью, каковы: самоубийцы, опойцы, еретики, богоотступники и проклятые родителями. Несмотря на то, что приведенное определение очень широкое, оно, однако, не охватывает всего содержания, заключающегося в понятии упырь. Нужно, следовательно, обратиться к самим народным воззрениям.
По одним представлениям нашего народа, упырь есть ублюдок от чорта или вовкулака и ведьмы. Отсюда и поговорка: «упырь и непевный усим видъмам родич кревный». Но он живет, как обыкновенный человек, отличающийся лишь злостью. По другому верованию, упыри имеют только образ человеческий, а в сущности они настоящие черти. Есть и такое верование, что упыри — это трупы ведьм, колдунов и других людей, в которых после их смерти поместились черти и приводят их в движение. Упырем, впрочем, может сделаться всякий человек, если только его овеет степной ветер. По внешнему виду упырь в одних местах ничем не отличается от обыкновенного человека, в других местах его представляют человеком с очень румяным лицом. На правой стороне Днепра есть еще особый вид упырей. Упырями там называют детей с большой головой, с длинными руками и ногами, словом, страдающих размягчением костей, или английской болезнью. Такие уроды «без костей» носят название одмины (по-великорусски обмениш, или седун), потому что их подбрасывает людям нечистая сила взамен выкраденных человеческих младенцев. В Проскуровском уезде Подольской губернии народ знает деление упырей на две категории — живых и мертвых. Отличительные признаки мертвеца-упыря те, что у него лицо красное, лежит он в гробу навзничь и никогда не разлагается; у живого лицо тоже красное, хотя бы он был и старик, и кроме того чрезвычайно крепкое телосложение. Эта крепость телосложения необходима ему потому, что, по местному верованию, ему приходится таскать на своей спине мертвого упыря; последний без первого не может быть вреден, так как он не может ходить.
По общераспространенному верованию малороссов, упыри-мертвецы днем покоятся в могилах, будто живые, с красным или, лучше, окровавленным лицом. Ночью встают из гробов и бродят по свету. При этом они летают по воздуху или вылазят на могильные кресты, производят шум, пугают путников, гоняясь за ними. Но более страшны они тем, что, входя в дома, бросаются на сонных людей, в особенности на младенцев, и высасывают у них кровь, причиняя этим смерть. Хождение их по свету продолжается, как и остальной нечисти, до тех пор, пока не запоют петухи. Чуму и другие эпидемические болезни, также засуху, неурожаи и другие общественные бедствия тоже приписывают упырям и упырицам. Упырь-одмина, кажется, не вредит людям, тем более что он вовсе не ходит, а лишь может сидеть или лежать на одном месте. Он приносит даже пользу, потому что, отличаясь предведением будущего, занимается предска-зыванием того, что должно случиться с людьми. Такой упырь собственно говоря, никогда не умирает; когда его похоронят, он появляется в другом месте и начинает вновь предсказывать будущее.
Избавлялись от упырей, выходивших из могил, тем, что откапывали их трупы и пробивали грудь осиновым колом. Но это средство не всегда помогало. Тогда считали необходимым прибегнуть к более радикальному средству — сжечь труп упыря. А если за упыря признавали живого человека, то он должен был погибнуть на костре. И действительно, в старину у нас, как и на Западе, во время засух и мора сожигали на огне упырей и ведьм. Для того, чтобы окончательно лишить упыря возможности вредить людям, перед сожжением его прибегали к разным символическим действиям: завязывали ему глаза, забивали глотку землей и т. п.
После сообщения народных верований об упырях, укажем на отдельные лица, которых народ признавал за упырей.
По словам Голенбиовского, при короле польском Станиславе Августе был упырь в Белоруссии. Был и на Полесье в Лосицах упырь Курейко, которого назвали так потому, что он пел по-петушиному. Курейко повесился на подволоке в 1824 году; по смерти, как и при жизни, каждый вторник пел, свистал и плясал.
В с. Новоселках, пишет Новосельский в книге, изданной в 1857 году, лет сорок тому назад родился мальчик без кости; голову имел большую, как взрослый человек, ноги длинные, подобные тычинам, а лицо и глаза очень умные. Подросши, он не мог ходить, а всегда сидел в мерке, обложенный подушками. На седьмом году начал предсказывать. Предсказывал только поутру; кто приезжал днем, должен был ожидать до следующего дня и только поутру получал ответ на свой вопрос. Ясновидение его открылось таким образом. Отец мальчика имел пасеку, которую стерег дед. Однажды перед рассветом мальчик начал звать отца и будить его, чтобы тот как можно скорее отправлялся на пасеку, иначе воры убьют деда и покрадут мед. Отец не поверил, повернулся на другой бок и хотел заснуть, но сын снова стал кричать ему, чтобы как можно скорее бежал, потому что непременно убьют деда. Наконец отец послушался, пошел, пришел на пасеку и там действительно застал двух воров, которые выбирали мед из ульев, а в стороне увидел связанным своего старого отца. С того времени начали верить в предсказания мальчика-калеки; вскоре весть о нем распространилась по всей окрестности: на поле за селом всегда стояло множество повозок и возов тех людей, которые приезжали за предсказаниями к ясновидящему. На десятом году жизни своей он умер. Говорят старые люди, что он не умер: только тело его похоронили, а он где-то далеко снова появился и предсказывал. При этом Новосельский замечает, что в 1852 году в Подольской губернии такой самый калека без кости, Ивась, предсказывал будущее, как об этом было сообщено в корреспонденции Адама Плуга в «Газете Варшавской»
[…]
Может быть, в основании настоящего народного рассказа нет никакого реального факта. Но вот действительный случай, из более далекого прошлого.
Летом 172 7 года киевский полковник Антон Тансхий прислал в Малороссийскую генеральную войсковую канцелярию крестьянина Семена Калениченка вместе с его показанием, в котором тот признал себя за упыря и вместе с тем заявлял, что в некоторых местах Малороссии вскоре будет эпидемия на людях.
Кажется, что все вышеуказанные упыри принадлежат к разряду незлобных, ясновидящих. Но вот факты, относящиеся к известным в истории личностям. Этих упырей можно назвать антисоциальными упырями.
О том самом Антоне Михайловиче Танском, который представлял упыря Семена Калениченка в войсковую генеральную канцелярию, сложилась следующая легенда.
Танский богат был деньгами и землями. Первые он получил в виде приданого за женой, дочерью Палия, вторые получил в виде дара от Петра I, а еще более награбил от бедных казаков и посполитых. Тем не менее имя его часто поминалось между строителями и благотворителями храмов. Однажды он подарил целое барило червонцев монахам Афонской горы, пришедшим просить подаяния на свои обители и избравшим его дом местом складки всего собранного ими по Украине. Но зависть и скупость одолели его, и он решился воспользоваться всем напрошенным добром. Слугам своим он велел утопить монахов в Днепре, а сокровища их принести к себе. Спасшийся один из монахов рассказал о случившемся своему архимандриту, который и прибыл в Украйну с целью уговорить Танского возвратить заграбленное. Но Танский от всего отперся. Тогда архимандрит наложил на него клятву: «за то, что Антон Танский погубил невинные души, утаил церковные деньги, земля не примет его; добро его, приобретенное неправдою, исчезнет, яко воск от лица огня, перейдет к чужим людям, и род его изведется». «Поховали его сыны,— продолжает легенда, — ще не вспилы и добром подилытысь, як щось страшне почало диятысь. Тильки що зайде сонце и трохи прытемние, як из домовины вылазить старый полковник: борода по пояс, очи палають пекельным огнем, з рота поломья сыпле, права рука на серци, в ливий пернач держить, и ходить вин, поки пивни не заСпивають, а тоди застогне, так що чуб угору лизе,— и знов лагодиця в домовину. Думали— гадали сыны, що им робити, бачуть, що правду казав пророк игумен. Позвали печерского архимандрита, роскопали могилу, аж лежить старый Танський, неначе живый, тильки борода одросла и кигти повыростали. Узяли сыны осиковый кил и пробили Танського на-скризь, а архимандрит прочитав молитву и положив заклятте, щобне выходив бильш из домовины. И тепер стари люде показують ту могилу, да прокляв Танського игумен; да часом опивночи щось страшно, страшно стогне пид землею, неначе терпить несказанну муку».
Еще с большей несомненностью утверждается факт об упырстве генерального обозного Василия Бурковского, бывшего ранее черниговским полковником. Это тот Бурковский, известный богач, которому кн. Голицын предлагал гетманство, после устранения Самойлови-ча, за 10 000 рублей, и который по скупости отказал боярину. Как известно, Мазепа вымолил у скупого богача взаймы эту сумму и купил себе гетманство. Бурковский, по семейному преданию, сообщаемому Маркевичем, был не только скупой, но и злой человек. Он ел скоромное в страстную пятницу, таскал к себе дочерей и жен своих крестьян, самих крестьян тиранил: одевал их в медвежьи меха и травил меделянами. Он умер в Чернигове и был похоронен в Троицком монастыре. На другой день после похорон его видели едущим на шестерке вороных коней по Красному мосту, что на речке Стрижне. Кучер, форейтор, лакеи и три собеседника в карете были черти. Распространилась молва, упыря прокляли, и он с поездом провалился в Стрижень. Пошли, открьши гроб и нашли в нем упыря красно-синим, с открытыми глазами; его пробили осиновым колом. Все это происшествие было изображено масляными красками на стене Троицкого собора, и только в первом десятилетии нынешнего столетия закрашена легенда об упыре.
В числе актов, заимствованных из Киевского центрального архива и напечатанных в исследовании В. Б. Антоновича о колдовстве, помещен один, в котором передается такой случай сожжения упыря.
Во время эпидемии в 1738 году жители села Гуменец обходили ночью в церковной процессии вокруг села, чтобы избавиться от болезни. Встретив шляхтича Матковского, который в это время ходил по полям с уздой и отыскивал своих лошадей, гуменчане жестоко избили его, приняв за упыря, виновника мора. На другой день жестоко мучили и сожгли на костре. Замечательно, что в числе лиц, принимавших участие в деле, были не только крестьяне, но и шляхтичи, также местный священник и дьячок. Когда громада колебалась, можно ли жечь Матковского, один из шляхтичей поощрял громадян, говоря: «сжгите скорей, я дам сто злотых: хочет он нас и детей наших погубить, так лучше пускай сам пропадает». А священник выражался: «Я до души, а вы до тела, сжгите как можно скорей». Пред сожжением Матковскому замазывали рот свежим навозом, а глаза завязывали большой тряпкой, обмоченной в деготь.
Так же поступил народ во время чумы 1770 года в м. Ярмолин-цах Подольской губернии с захожим из Турции Иосифом Марони-том. Маронит был иностранец, несколько лет занимавшийся лечени ем, впрочем, очень удачно. Прежде, нежели сжечь, его опустили в бочку с дегтем.
Все изложенное приводит к тому заключению, что в старину верование в упырей не носило одного отвлеченного характера; народ не довольствовался тем, что вообще признавал существование на свете упырей. Нет, он стремился приурочивать свои представления к известным, действительно существовавшим личностям. В особенности в моменты крупных общественных бедствий, мора, голода и т. п. воображение народа болезненно настраивалось и отыскивало виновников этих бедствий (упырей) в своей среде. В упыри обыкновенно зачислялись люди, чем-либо отличавшиеся от прочих, например, калеки, знахари, умершие «не своей смертью», также люди, отличавшиеся хищным и злостным нравом. Впрочем, в минуты общественных бедствий всякому легко было попасть в упыри, все зависело от случайности. Причинами, поддерживавшими настоящее верование, как и многие однородные, кроме невежества и общего склада миросозерцания, были: болезненные галлюцинации и иллюзии чувств (например, видели упыря, выходящего из могилы, где похоронено такое-то лицо); открытие людей, заживо погребенных, лежавших во гробу ниц, с изодранной одеждой, искусанными руками, окровавленным лицом и т. п.; собственное сознание в упырстве подозреваемых лиц, сознание, вынужденное пытками и истязаниями или просто произнесенное в состоянии помешательства. Самые факты обвинения тех или иных лиц в упырстве и публичное сожжение их должны были сильно поражать воображение масс и далеко распространять настоящее верование. Социальные причины, имевшие место у нас в прошлом столетии, также должны были поддерживать веру в упырей. Это именно существование целой категории лиц, которые стремились всеми неправдами захватить чужие земли и обратить крестьян и казаков в свою собственность. Те из указанных лиц зачислялись в упыри, которые отличались особенной свирепостью по отношению к крестьянам и казакам.
Голенбиовский в книге «Lud polsky» говорит, что в Польше в старину верили в существование упырей люди всех сословий; только сочинение Богомольца «Diabel w swojej postaci» и более широкое просвещение уничтожило этот предрассудок, не искоренившийся в народе и доселе. Тоже самое было и у нас в Украине: в прошлом столетии вера в упырей была присуща не только простому народу, мелкому панству, сельскому духовенству, но и лицам, занимавшим высокие посты в местном управлении, как, например, малороссийским полковникам. Впрочем, надобно сказать, что и тогда уже встречались у нас люди настолько просвещенные, что относились вполне скептически к этому верованию. В подтверждение приводим промеморию Малороссийской войсковой генеральной канцелярии в Малороссийскую коллегию от 19 июля 1727 года по делу Семена Калениченка.
«Сего 1717 году, июля 15 дня, полковник киевский Антоний Танский прислал в войсковую енеральную канцелярию человека Семена Каленниченка и при оном его допрос, в котором допросе показал себе быть упиром, и якобы в городе Глухове и в Лохвици, приндучой Спасовки сего 1727 году, меет быть моровое поветре. Пре то з войсковой енералъной канцелярии оный Калениченко и подлинный его допрос при сем в малороссийскую коллегию посылается. А по усмотрению упира оного разсудила войсковая енеральная канцелярия его быть несостоятельнаго ума, и потому оние его слова от него показани знатно по некотором в уме помешательству. О чом коллегия малороссийская да благоволит ведать».
|
|
 Зарегистрирован |
"Идеальный кот, объясненный словами, не есть идеальный кот"(c) Башня Рован
|
|
|
|
