 Автор |
Тема: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча (Прочитано 5720 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
 |
Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« В: 10/09/07 в 11:28:09 » |
Цитировать » Править |
------------------------------------------------------------------------ --------
ПОХИЩЕНИЕ В ДРОГОБЫЧЕ
ОБОРОТИСТЫЙ БИЗНЕСМЕН КУПИЛ У ПРОВИНЦИАЛЬНЫХ ПЕНСИОНЕРОВ УНИКАЛЬНЫЕ ФРЕСКИ, ОБНАРУЖЕННЫЕ У НИХ В КЛАДОВКЕ, ВСЕГО ЗА СТО ДОЛЛАРОВ
Недавно в Дрогобыче случилось сразу две сенсации. Первая - когда в кладовке пенсионеров журналисты из Германии отыскали фрески знаменитого художника и писателя Бруно Шульца, за которыми давно охотились искусствоведы всего мира. Вторая - когда эти фрески, права на которые предъявили сразу четыре государства, беспрепятственно вывез предприимчивый израильтянин, "отвалив" старикам 100 долларов. Кто же он такой, Бруно Шульц, чья жизнь и творчество до сих пор окружены тайной?
...Нынешний Дрогобыч - чистенький городок со старинными улочками, несмотря на однообразие новостроек, и сейчас не лишен своей прелести, которая когда-то не отпускала от себя Бруно Шульца, заставляя творить только здесь, на родине. Признание к Шульцу пришло поздно - перед самой второй мировой войной, и началось оно не с художественных, а с литературных заслуг. Изданный в Варшаве (Дрогобыч входил тогда в состав Польши) сборник новелл "Коричневые магазинчики" принес ему внезапную известность. А после второго сборника "Санаторий под клепсидрой" Польская академия литературы увенчала скромного учителя рисования своей престижной премией "Золотые лавры". Сегодня произведения Шульца изучают польские школьники, художники Японии бьются над загадками его графики, европейские ценители не жалеют времени на поиски исчезнувших раритетов. А вот родина узнала о Бруно лишь в 1992 году, названном ЮНЕСКО его именем.
Тогда, дождливым ноябрьским утром, в центр Дрогобыча въехали два международных автобуса с польскими учеными, писателями, артистами, журналистами, прибывшими на юбилейную научно-практическую конференцию, посвященную 100-летию Шульца и 50-летию со дня его трагической гибели. Отдав уважение земле, вскормившей мастера, гости так и не сумели узнать, куда делись его картины и рукописи, в частности, многотомная повесть "Мессия", которые перед отправкой в гетто Шульц передал на хранение доверенным лицам? Кто были эти люди? Какова их судьба? Куда подевалось наследие?
Поиском ответов на эти вопросы долгие годы занимается польский писатель и литературовед Ежи Фицовский. Он написал две книги, посвященные Шульцу, отыскал и выпустил в свет уцелевшую часть переписки дрогобычского автора. В шестидесятых годах в доме умерших родственников Шульца нашлись некоторые графические работы, которые хранятся теперь в польском музее. Но следов рукописей так и не обнаружено...
Однажды летом 1987 года в варшавской квартире Ежи Фицовского зазвонил телефон.
- С вами говорит Алекс, племянник Бруно Шульца, - отрекомендовался неизвестный. -Я живу в США, недавно мне позвонил львовянин и предложил купить за 10 тысяч долларов два килограмма рукописей и рисунков дяди. Могли бы вы выступить в роли эксперта?
Пересохшими от волнения губами Ежи ответил "да". Но после этого звонков из Америки не было. Когда Ежи сам разыскал калифорнийца, выяснилось, что у Алекса Шульца случился инсульт, и он скончался в больнице.
Прошло три года, и фортуна опять вспомнила о польском исследователе творчества Шульца. На этот раз ему позвонил шведский посол в Варшаве Ян Кристофер Оберг. От него Ежи узнал, что огромный толстый пакет рукописей Шульца вместе с повестью "Мессия", его письмами и документами хранится в московских архивах КГБ.
- Возможно, это попало в Москву вместе с архивами гестапо, - пояснил посол, - и я знаю человека, работника советского посольства в Стокгольме, который лично листал эти рукописи.
Поклонники творчества Шульца договорились объединить усилия, но Советский Союз развалился, а Оберг внезапно умер.
Четыре месяца назад в городок под Львовом приехали немецкие журналисты Гайслеры. Отец и сын решили создать о Шульце фильм, воссоздав в кино известные ступени его жизни, так рано оборванной пулей эсэсовца. А заодно попытать счастья в поиске его творений. Обшарив все старинные здания города (во время оккупации, спасая себя и родных, Шульц согласился расписать немецкую школу верховой езды, казино и детскую комнату особняка начальника гестапо Ландау), журналисты постучались к пенсионерам Калюжным, сорок лет живущим в бывшем доме гестаповца. Парализованный после двух инфарктов ветеран войны уважил иностранцев, позволив осмотреть свои скромные владения, и вскоре из кладовки, заставленной домашними консервами, раздались восторженные крики. Здесь, за банками с томатами, под тройным слоем штукатурки, просвечивались иллюстрации к сказке братьев Гримм "Спящая красавица".
В Дрогобыч срочно примчалась международная экспертная группа, которая подтвердила: рисунки принадлежат кисти Шульца. Фрески расчистила и укрепкла реставратор Варшавского национального музея Агнешка Киевская, о сенсационной находке сообщили министерствам культуры Украины, Израиля, Польши и Германии, которые дружно предъявили на них свои права. Вмиг прославившиеся Гайслеры обратились к немецкому фонду Круппа, Еврейской конференции в Америке и израильскому институту Холокоста "Яд Вашем" с просьбой помочь сохранить сокровища. Заручившись обещанием фонда Круппа выделить 300 тысяч долларов на отселение из дома жильцов и создание там музея, взяв со старичков расписку, что они никого не пустят в квартиру, не позволят фотографировать фрески и не станут претендовать на гонорар от проката снятого ими фильма, Гайслеры удалились на родину. Калюжные четыре месяца мужественно держали оборону, отбиваясь от журналистов и туристов. Пока в конце мая в Дрогобыч не пожаловал предприимчивый израильтянин Марк Шрайберман. Очаровав местную райгосадминистрацию обещаниями помочь восстановить синагогу, поддержать еврейскую общину и увековечить память жертв гетто, израильский гость, как бы между прочим, попросил показать ему знаменитые фрески. Не открыть двери представителям городской власти пенсионеры не решились. А наутро самая дорогая достопримечательность города... исчезла.
Каким образом Шрайберману удалось забрать у стариков фрески? Чиновники на этот счет ничего ответить не могут, им, дескать, стало скучно, и они быстро покинули квартиру. Иностранные журналисты обвиняют в корысти малоимущих пенсионеров, продавших фрески за сто долларов. Расстроенные старики объясняют, что иностранца привел сам мэр, представил работником музея, а тот сказал, что шедевры надо спасать, что с немецкими журналистами все согласовано. Деньги же им дали не за фрески, а за беспокойство и ремонт, который надо делать в кладовке.
Сейчас в Дрогобыче скандал. Руководство города вынуждено оправдываться перед иностранцами на бесконечных пресс-конференциях. Правоохранительные органы четырех стран начали международное расследование обстоятельств исчезновения культурных ценностей. И только главные виновники скандала абсолютно спокойны. Сотрудники института Холокоста заявили, что фрески подарили их сотруднику хозяева квартиры, а мэр города Алексей Радзиевский этому способствовал. Об обещаниях создать музей Бруно Шульца уже никто не вспоминает. Вот только голуби, словно чуя вину, продолжают слетаться на то место, где щупленький узник гетто с шестиконечной звездой на рукаве кинул им горсточку хлебных крошек, разозлив тем самым эсэсовца. Между тем украинские чиновники, шумно декларируя желание опираться на самые высокие национальные достижения, не сделали ничего, чтобы открыть народу творчество несправедливо забытого писателя и художника. Очевидно, так и не поняв, что культуру убивает не только пуля из пистолета, но и провинциальная беспечность.
Автопортрет Б.Шульца на фоне его родного Дрогобыча:http://izoselfportrait.narod.ru/simple39pol.html
Самый известный рассказ Б.Шульца "Коричные лавки" в библиотеке Мошкова:http://www.lib.ru/INPROZ/SHULC_B/lawki.txt
|
| « Изменён в : 10/09/07 в 11:29:06 пользователем: olegin » |
 Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #1 В: 10/09/07 в 12:38:32 » |
Цитировать » Править |
Все-таки отмечу, что
Quote:
А вот родина узнала о Бруно лишь в 1992 году, названном ЮНЕСКО его именем. |
|
неправда, Бруно Шульца вовсю переводили начиная с 1989 года, первой была публикация в журнале "Жовтень", теперешний "Дзвін". Укорять за все произошедшее можно было бы чиновников (Радзиевский был в то время столпом партии социал-демократов (о), сейчас, кажется, регионал ), но не художников и музейщиков, они делали все, что могли.
Кем был бы тот загадочный племянник? Сын сестры Гани?
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #2 В: 10/09/07 в 14:19:02 » |
Цитировать » Править |
Привожу занимательный вариант его биографии:
УЧИТЕЛЬ РИСОВАНИЯ
60 лет назад, 19 ноября 1942 года, на улице родного Дрогобыча был застрелен Бруно Шульц — писатель, чье имя стоит в истории литературы рядом с Прустом, Кафкой, Майринком, Борхесом, Джойсом.
ЧЕЛОВЕК С УЛИЦЫ КРОКОДИЛОВ
В довоенном Дрогобыче, где среди щедрых садов, бурьяна и репейника ходили тихие, как ладонь, городские дурочки и чинные отцы города в пестрых хасидских халатах и меховых колпаках, а на улице Крокодилов дома со слепыми фасадами хранили в своей глубине неведомое число захламленных и таинственных комнат, жило семейство Шульцев: отец, Якуб Шульц, содержавший суконную лавку, жена его, Генриетта, дочь владельца лесопилки, и их трое детей — старшие Изидор с Ганей и младший Бруно. Хилый и мечтательный Шульц окончил гимназию имени Франца Иосифа (император впоследствии станет его любимым символом), а после пунктирно — из-за слабого здоровья и Первой мировой войны — учился на строительном факультете Львовской Политехники и архитектурном — Венского университета, брал частные уроки рисунка, но образования ни в каком направлении не закончил. Последние десять лет жизни его отец удалился от лавочной бухгалтерии и впал в состояние, которое можно назвать и безумием, и отказом принимать заведенный обывателями миропорядок. Эскапизм отца привел к проседанию реальности и обветшанию внутренней вселенной семьи, восстановлением которой через много лет и займется в своих книгах Шульц. Пока же он поступает учителем рисования и труда в ту же гимназию, которую окончил (она уже переименована на польский лад и носит имя короля Владислава Ягелла), и пытается продавать собственные графические работы и гравюры на стекле, хотя и считает их несовершенными. Профессионалы придерживаются, однако, иного мнения: рисунки Шульца постоянно выставляются в художественных салонах Львова, Вильнюса, Кракова. Была у Шульца и любимая, учительница той же гимназии, но супругой Бруно Юзефина Шелинская так и не стала. Для женитьбы от ортодоксального Шульца требовался мужественный и кардинальный поступок — переход в католичество. И он даже сделал первый шаг — вышел из иудейской общины. Но попытки уехать в Силезию и обвенчаться закончились неудачей, в результате роман, длившийся четыре года, закончился разрывом.
В 30-е годы Шульц обрел покровительницу (поговаривали даже о романе) в лице Зофьи Налковской, польской писательницы, которая помогла опубликовать некоторые его рассказы и познакомила со своими друзьми — Виткаци, Гомбровичем, Тувимом. Можно сказать, что Шульц даже обрел определенную литературную славу и симпатии известных литераторов. Его тексты уже готовились к переводам на европейские языки, когда советская оккупация перекрыла кислород галицийскому захолустью. Шульца обязали рисовать гигантских сталиных и агитационные картинки, за использование в которых желто-голубой гаммы он был заклеймен как украинский буржуазный националист и даже на некоторое время посажен в тюрьму.
В июле 1941 года Дрогобыч оккупировали немцы. Шульц оказался в гетто. Как человека, разбирающегося в искусстве, его принудили инвентаризировать награбленные у евреев ценности. Столяр из Вены, офицер местного гестапо Феликс Ландау, приказал Шульцу расписать фресками детскую своего дома, а также интерьеры гестапо.
СКАЗОЧНИК НА ВЕРСТАКЕ
Рассказывает Альфред Шраер, ученик Бруно Шульца, коренной житель Дрогобыча, бывший узник концлагерей:
— Шульца убил гестаповец Карл Гюнтер. Он был самым страшным убийцей в Дрогобыче. Он носил дамский пистолет в маленькой кобуре и стрелял в евреев направо и налево. Почти каждый нацист имел тогда «своих» евреев, по сути, рабов, которые его обслуживали: вели хозяйство, убирали, Шульц вот писал фрески. Гюнтер курировал строительство напротив здания гестапо, на котором, естественно, работали евреи. И вот Ландау, его начальник, как-то вышел на балкон и ради собственной забавы застрелил из ружья двух «гюнтеровских» девочек, штукатуривших стену, — Вичу Цукерман и Дору Штербах. А незадолго до этого убил еще Гюнтерового дантиста. Вот почему подчиненный захотел ему отомстить. 19 ноября 1942 года мы запомнили как «дикий четверг»: нацисты расстреливали каждого встретившегося на улице еврея. Гюнтер охотился именно на Шульца. И когда нашел, схватил его за шиворот и дважды выстрелил в затылок из своего знаменитого пистолета. Шульц перед смертью отвернулся. А когда на следующий день в Дрогобыч вернулся Ландау и спросил: «Зачем ты его убил?», Гюнтер смеясь ответил: «Ты расстреливаешь моих евреев, я убиваю твоих!»
Шульц был человеком незаметным, тихим, физически слабым, с колышущейся походкой. О нем обыватели иногда судачили, что он немножко не в себе. Но в гимназии, где у всех учителей были прозвища, к Шульцу ни одно не пристало: он вызывал уважение. Он был исключительно справедливым человеком, никогда никого не обидел. Однажды, правда, какой-то ученик вывел его из себя, и Шульц, вспылив, схватил классный журнал и шлепнул мальчика им по спине. Не розгами! Это была сенсация на всю гимназию!
На уроках труда он учил нас работать рубанками и напильниками, и когда мы попали в лагерь принудительных работ для евреев, навыки столярного дела помогли мне выжить.
Часто во время уроков мы просили его рассказать сказку. Мы подметали опилки, он садился на верстак и начинал импровизировать. Даже если раздавался звонок, мы не шевелились и дослушивали историю до конца. К сожалению, никто из моих товарищей так и не смог воспроизвести хотя бы одну из этих сказок по памяти.
Сказки — ключевое понятие для Шульца. В письмах он поясняет, почему любит их и не считает недостатками своей прозы детскость и незрелость: «Дело в том, что род искусства, который мне ближе всего, это и есть возвращение, второе детство. Если бы удалось обернуть развитие вспять, какой-то окольной дорогой еще раз пробраться в детство, снова пережить его полноту и неохватность, — это стало бы обретением «гениальной эпохи», «мессианской поры», которую сулят и которой клянутся все мифологии мира. Моя мечта — «дорасти» до детства».
В смысле литературной семейственности Шульцу повезло: он окружен собратьями-мифотворцами — Борхесом, Маркесом, Майринком. Узреть в бытии некий высший смысл, увидеть в обыденности миф — вот занятие этих провидцев. В письмах друзьям Бруно пишет: «Поэзия — это короткое замыкание смысла между словами, мгновенное воскрешение первобытных мифов. Среди наших идей нет ни крупицы, которая не восходила бы к мифологии, не была преображенным, изуродованным, перекроенным мифом. Изначальное дело духа — рассказывать сказки, создавать «истории». Мифосозидание Вселенной еще не завершено».
Эко сказал, что постмодернизм вырастает из распада империи. Именно житель мертвой империи Шульц вручную, исподволь повернул литературу ХХ века от эпосов, от крупных романных форм к сочному минимализму. К письму, как единице литературы. Мысль эта, кстати, звучит тавтологично, ибо все тексты Шульца были написаны им как письма — в первом значении слова и отправлены адресатам по почте. К письму вне жанров, которыми прославятся Бланшо и Батай, к письму без границ, без линейного времени. Шульц — мастер фресок не только как художник (сколько он написал их темперой в Дрогобыче!), но и как литератор. Античная модель созерцания — фрески не знали границ, они росли и оборачивались вокруг себя. Посему и время, и действие в повестях Шульца — алхимический змей-уроборос, кусающий свой хвост. Время в империи ходит по кругу, оно нетленно и недвижимо, пусть империя даже и мертва.
ДЕТИ ИМПЕРИИ
Ближайшим литературным родичем Шульца чаще всего называют Франца Кафку. Как по мне, уподобить Шульца Кафке все равно, что назвать Толстого Достоевским! Однако общего у них, действительно, много, как у детей, ходивших в один детский сад, к одной воспитательнице: ею была австрийская культура. Мощное дыхание этой культуры слышалось на любой окраине Австро-Венгерской империи. В этой культуре, как в котле, кипела дивная смесь из имперской толерантности и национальных специфик. На стыке и смешении возникла одна из мощнейших мировых литератур, давшая миру Кафку, Броха, Музиля, Канетти, Рота. В тени ее обретался и Шульц, маленький человек, робкий пророк, певец провинциального рая.
Итак, Кафка и Шульц — два незаметных человека, родившиеся на задворках некогда могущественной империи, надкусили одно и то же яблоко мифотворчества, но с разных сторон. Кафка написал: «Если писатель хочет избежать сумасшествия, он вообще не имеет права удаляться от письменного стола». Для него существовал непримиримый зазор между творчеством и службой, которую он, однако, так и не решился оставить, боясь не выдержать творческих обязательств перед освободившимся временем. Шульц же, несмотря на паломничество в Париж (откуда он в страхе бежал, даже не попрощавшись со знакомыми) и регулярные поездки в Варшаву на переговоры с издателями, ни за что не хотел покидать родной Дрогобыч. Провинция была его заваленным сокровищами чердаком, пыльным многонаселенным чуланом, средой обитания, из которой он выдувал переливающиеся на солнце мыльные пузыри образов. Разорви он эту магическую пуповину, неизвестно, осталось бы с ним волшебство языка? И потом служба Шульца не диссонировала с его писательством: она возвращала его в заповедный мир детства. Оба гения не были профессиональными писателями: они не только были свободны от скупой и маниакальной дрожи над своими текстами, но пребывали в постоянном сомнении относительно их ценности. Когда Кафка завещал после смерти уничтожить его рукописи, это не было позой: он искренне был не уверен в их значимости. То же и с Шульцем. Его тексты, сохранившиеся, в основном, благодаря его переписке с такими же не от мира сего корреспондентами, всегда несут в себе улиточный влажный след его страхов и неуверенности. А повесть «Возвращение домой», отправленная боготворимому им Томасу Манну (на деревню дедушке или самому Господу Богу?), и роман «Мессия», который по некоторым версиям, канул в архивах НКВД, были самим Шульцем беспечно и безжалостно разбазарены.
Впрочем, когда Гомбрович в журнальной статье нападет на своего друга, прикрывшись образом обывательницы с улицы Вильчей, для которой мир Шульца — пустая бутафория, а сам он — «либо ломака, либо притворщик», Бруно, боязливый и тихий, ответит бескопромиссно. Только духовная жизнь и имеет право на существование, только бы оградить ее, нежную и ранимую, от житейских обстоятельств и меланхолии. Причем под житейскими обстоятельствами Шульц подразумевал не быт, вечную пятую поправку поэтов. Фраза Бродского — «за рубашкой в комод полезешь — и день потерян» — как будто о нем сказана. Любая вещь может послужить Шульцу поводом для письма, их приключения — ваниль, корица и цукаты его повествований.
С Кафкой Шульца роднит и внимание к образу отца. По сути, обе его повести — «Коричные лавки» и «Санаторий под клепсидрой» — посвящены тому, как дрогобычская вселенная обращается вокруг своего демиурга и как она начинает ветшать и распадаться с момента его безумия, бегства отца от реальности. Образ «отца внутри меня», сформулированный Рильке, еще одним учителем Шульца, становится для писателя гамлетовским импульсом. «Может быть, есть два отца? Ничего подобного. Всему виной быстрый распад времени, оставленный без бдительного присмотра». Шекспировский вопрос о связи времен для Шульца оборачивается мандельштамовской тоской по неспешному веку ХIХ, когда еще всем дрогобычским ли, пражским ли евреям было уютно в границах габсбургского мифа. Лишившись отца, Бруно пытается спасти его мир.
ФРЕСКИ ОТ МЕРТВОГО ПИСАТЕЛЯ
За право обладать Шульцем (как и заповедано герою мифа) соревнуются сразу несколько государств, несколько национальных культур. Украина, которой географически вот уже полсотни с лишком лет принадлежит Дрогобыч, практически не интересуется гениальным земляком. Мэр города однажды заявил, что Шульц — фашистский коллаборант, потому как у него были арийские документы. Что, во-первых, чушь несусветная, во-вторых, видимо, умаляет его значимость как писателя и художника в глазах мэра. Короче, Дрогобыч до сих пор плохо осознает, на какую высоту вознес его гениальный уроженец. А вот Польша, Израиль и Австрия яростно претендуют на то, чтобы считать Бруно Шульца частью своей культуры. Особенно Израиль, ознаменовавший недавно свои притязания громким скандалом. Во время ремонта в бывшем доме офицера Ландау под слоем старой штукатурки открылась фреска Шульца с гномами и королевой. Немецкий режиссер Гайслер, делающий фильм о писателе, снял ее на пленку и сообщил о находке во все официальные инстанции. Однако скоро фреску похитили. Об этом написали все ведущие европейские газеты. И вот Институт Памяти Мучеников и Героев Холокоста в Иерусалиме «Яд Вашем» год назад сделал официальное заявление, что перемещение фрески (точнее, ее центрального фрагмента, фон варвары оставили) произошло по согласованию с городским руководством. Почему нужно собирать памятники еврейской культуры, игнорируя юридические правила и законы совести, непонятно. Оптимисты-гуманитарии в Украине продолжают надеяться на пробуждение этой самой совести у организации «Яд Вашем» и возвращение фрески. Но пока, очевидно, лучше в Дрогобыче ничего больше от побелки не освобождать, а не то снова умыкнут найденное фанаты Шульца, растащат будущий музей на реликвии.
...Весь перепачканный штукатуркой предстает перед нами хилый человечек с глубоко посаженными глазами, ночной учитель рисования Бруно Шульц. Пока все мы, его ученики, мягко спим в пушистой тьме, он листает перед нами старые литографии сумеречных ландшафтов, графику теней, чернеющих на белых лунных дорожках парков. И нам укромно и сонно. И пахнет фиалками, и воздух сияет серебристыми газовыми вуалями. Нам хорошо.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #3 В: 10/10/07 в 12:37:50 » |
Цитировать » Править |
Я решительно не могу понять, кто пишет такие статьи. Уверяю Вас, фраза
Quote:
| Мэр города однажды заявил, что Шульц — фашистский коллаборант, потому как у него были арийские документы. |
|
- абсолютный вздор. Максимум, что по этому поводу говорилось - можно ли считать Шульца "принадлежащим Израилю", раз он вышел из иудейской общины. Насчет "незаинтересованности земляком" - тоже неправда, его очень много переводят, издают и в оригинале, группа журнала "Ї" (это Тарас Возняк, например) считает его своим символом.
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #4 В: 10/11/07 в 15:49:27 » |
Цитировать » Править |
К большому моему сожалению не только на Всемирном форуме Львовян, но и даже на нашем местном,когда я разместил материал о нем все спрашивали что это такое и с чем его едят.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #5 В: 10/11/07 в 16:33:52 » |
Цитировать » Править |
Ох, боюсь, что это скорее указание на невысокий общий уровень пользователей интернета.  А Вы спросите, много ли знают о Пинзеле.
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #6 В: 11/07/07 в 11:51:27 » |
Цитировать » Править |
Предлагаю Вам статью о Б.Шульце нашего земляка-львовянина,а ныне москвича и титулованого писателя и журналиста-Игоря Клеха:
О “Кафках” польских, чешских и русских
версия для печати (7607) « ‹ – › »
Бруно Ш у л ь ц. Коричные лавки. Санатория под клепсидрой. Иерусалим. “Гешарим”. М. Еврейский университет. 1993. 256 стр.
"О начале этого года вышла наконец на SJ русском отдельным изданием книга прозы Бруно Шульца в переводах Асара Эппеля
Польская литература в прежние годы переводилась у нас обильно, качественно, даже разнообразно, но странным образом в число переводов не попадали не политэмигранты даже, что легко объяснимо, но три, может, самых значительных и, уж во всяком случае, самых оригинальных польских писателя XX века: Виткацы, Бруно Шульц, Витольд Гомбрович. Что характерно, всех троих в межвоенной Польше, несмотря на разницу в возрасте, происхождении, месте проживания, связывали узы если не дружбы, то приязни, понимание того, что в современной им литературной и культурной ситуации они — “другие”, да просто — монстры
Но оказалось, что именно эти трое как никто почувствовали гнойный нарыв внутри своего бодрящегося времени, какой-то изъян в природе человека, обративший мир в наклонную плоскость, а затем в воронку Двое первых оплатили счет собственной интуиции жизнью. Третьего война застала на экскурсионном пароходе, идущем в Аргентину. Экскурсия растянулась на двадцать лет
Бруно Шульц — писатель и художник-график, невольный гражданин трех империй, последовательно переводивших его из первого сорта в третий, вплоть до полного списания Была еще, к счастью, пауза для жизни в послеверсальской Польше, в которую и укладывается его недолгая творческая биография Весь свой век он прожил в родном Дрогобыче, небольшом прикарпатском городке, на улицах которого и был застрелен в ноябре 1942 года. Сам по себе факт практически безвыездной жизни писателя такого (европейского) класса в захолустье — факт знаменательный, во многом задавший характер как его прозе, так и писательской судьбе. Убогие стены этого провинциального мирка могло раздвинуть только воображение, выводящее за пределы линейного времени, — и оно правит пир в прозе Шульца. Следует от
личать воображение от экстенсивного — безответственного вообще-то — фантазирования, направленного вовне. Фантастов много. Мастеров воображения, проникающих в глубь явления, в его скрытую потенцию и суть, гораздо меньше И Шульц закладывает и возводит на литературной карте мира свой мистический и гротескный Дро-гобыч с его опасной и -непредсказуемой “улицей Крокодилов”, запахами колониальных “коричных лавок”, музейными миазмами “второй осени”, с зимними “за-вирюхами”, сравнимыми с космическими катаклизмами, с прогулками, длящимися вечность, с желаниями, что заплетают воздук тугими узлами и затем — будто пройдя сквозь руку фокусника — растворяются без следа, с неспокойными снами об упокоении, обретенном наконец в санатории под водяными часами, — и город этот оказывается не меньше чего бы то ни было в мире все, что есть во вселенной, сохранено и отпечаталось в его изотропной структуре.
Странная субстанция использована для его строительства материя снов, энергия парадоксально выстроенных словесных рядов, сецессионная цветистость и шарм декадентской рефлексии (со всеми этими “экземплификациями”, “транспозициями”, “фебрильными грезами” и “эксцита-циями” в авторской речи), но главное — с галлюцинаторной ясностью увиденная хищным глазом художника вещность мира, на деле — обманчивое ветхое покрывало, оптический фокус, создаваемый интерференцией невидимых, но ощутимых, перетекающих волновых энергий, лежащих в основе мира, — единственно подлинных и реальных Содержащийся в этом последнем допущении, ставшем убеждением, магизм и есть ключ к его вегетирующему стилю, к миру, попавшему в плен бесконечной фабрикации материализующихся метафор, обращающихся на глазах в сор И единственно что здесь важно — это сам длящийся момент, сам процесс трансфер мации, в котором и заключена искомая и ускользающая, утрачиваемая жизнь.
Мотив трансформации, и р с в р а щ с -II и я, взаимопсрстскания “книги” и “мира” и трагической перманентной утечки смысла при этом и есть то, что связывает Шульца с современной ему новой европейской литературой. В частности, с Кафкой Кафка при этом — особая тема Расхожий'|рюизм, всеми ныне опровергаемый “Шульц — польский Кафка”,— все же имеет некоторые основания для существования. Опровсргатсли исходят из стилистической непохожести Кафки и Шульца:
лабораторпо стерильного, пуриста в стилистическом отношении Кафки и варварски цветистого, неумеренного, “переразвитого” — всего на грани (и за гранью) дурного вкуса — Шульца, а отсюда следует и разница достигаемых ими художественных результатов. Что ж, это действительно так. Шульц сам многократно давал метафору своего стиля — одной из его составляющих. это сад-палисадник-пустырь где-то на задворках города, взбесившийся от послеполуденного зноя и разрастающийся буйно вспухающим бесстыжим мясом лопухов, бурьяна, бузины в припадке языческого (по-польски лучше — поганьского) плодородия. У Бабеля есть где-то воспоминание, как мучительно описывал он разлагающийся труп: как всегда, переделывал раз десять, расписал на абзац все цветовые пятна, и сукровицу, и вылезшие черные жилы, затем перечеркнул и написал: “На столе лежал длинный труп”. Так вот, Шульц чаще всего похож на первую редакцию Бабеля. Та же бешеная вещность, педалиро-вание Материальности предмета описания, как бы призванное компенсировать немощность его экзистенции, подвергшейся разъедающему действию рассудка: еще немного и — аллегория, карикатура. По счастью, за редкими исключениями (“Весна”), до этого не доходило.
Без сомнения, Шульц — явление не столь художественно бескомпромиссное и универсальное, как Кафка. И все же огромное количество черт связывает их и роднит, начиная с общего культурного пространства Австро-Венгерской империи, взятого во всей подробности его духовной проблематики, воспринятого при 'этом и представленного сквозь общую для обоих призму мазохистической личности, и кончая некой “сно-роДностью” их творческого метода — это как два дополняющих друг друга подхода к описанию снов. Сердечник магнита, возбуждающий токи в текстах обоих, — в снах, в не исполненных желаниях, в фобиях и травмах. С некоторой натяжкой я бы рискнул утверждать, что они отличаются, как, скажем, ранний — экспрессионистский — Кандинский от позднего.
Ключевой фигурой мира обоих является Отец, конфликт с которым или утрата которого служат тем первым толчком, что понуждает каждого из Сыновей привести в движение свои творческие миры. На какой-то стадии этот конфликт с необходимостью приобретает религиозный характер, перерастает в конфликт с миром; с тем чтобы вернуть Отца. Одежды разные: у Кафки драма разыгрывается в беспощадных одеяниях ортодоксальных, с юридическим уклоном, категорий (Закон, Процесс, Замок), у Шульца скорее в цветастом -хасидском халате, с живописанием и неким пантеистическим душком, — но конфликт один, характер травм очень близок.
И еще: оба эти мира не стоили бы ничего без подлинной страсти, без подробности и абсолютной достоверности заключенных в них личных обертонов их создателей и жертв. Странное дело, с громоподобной наивностью когда-то заметил Паскаль, что ведь мы любим писателя, художника. И совсем не за то, что он “хорошо пишет”, — это лишь условие, необходимое, но недостаточное.
В мире Шульца разыгралась драма поражения отца — Иакова. В героическом противостоянии хаосу последний был умален и низведен до чучела кондора, до таракана, до кучки сора. Вследствие этого ничего поначалу не понимающий сын — Иосиф-— оказался брошен на произвол сошедших с круга стихий, подвергнут безраздельной и беспрекословной, лишившейся формы женской власти, вовлечен в механизм прогрессирующего грехопадения, “уподления” мира, где место духа — освежающе абсурдных идей отца — занял болезненный, потерявший ориентацию эротизм, а место Истории — погода и климат. Из мира оказался вынут стержень — рыцарь (“Мой отец идет в пожарники”), и мир обернулся дешевкой, мистификацией, псевдоматерией. Так устроено, что Сын не может и не должен быть свидетелем позора Отца, иначе мир рушится. Иосиф — это Гамлет, не отомстивший за низведение, унижение отца, за что и наказан неизбывной виной. Здесь истоки письма Шульца.
Оказавшись онтологически нищим — или еще точнее: ограбленным, — он проваливается в магию, в ворожбу. Он пишет две книги — “Коричные лавки” и “Санатория под клепсидрой”, которыми хочет вернуть Отца в его силе и где развивает апологию чуда, вселенского декалькома-ни, возвращенного рая, — или “гениальной эпохи”, как называет он се на своем артистическом жаргоне. Однако остаточный принцип реальности, чувство вкуса и вдруг откуда-то взявшееся — да! — мужество понуждают его тонко окрасить эти книги,
пропитать их во всю глубину животворящей влагой комического, что придает им такое горькое и грациозное очарование.
Симптоматично появление переводов Шульца сейчас (даже если сделаны они были еще в 60-е годы). Действие некой скрытой закономерности видится в этом. Что вообще необходимо, чтобы переводчик заинтересовался автором и чтобы его перевод был воспринят читателем? Эдгара По, например, начали переводить и читать в России чуть ли не при его жизни, а его современника Гоголя переложили на английский лишь в XX веке, чтобы еще позднее числить его чем-то вроде “русского Кафки”, что-то “в этом роде”. Рискну предположить, что удачно своевременный перевод — словно ответ, подсмотренный в задачнике, когда условия задачи уже поставлены твоей культурой на твоем языке, но соответствующего решения пока нет. Переводится ведь, в счастливом случае, не просто другое-далекое-новое, а как раз то, чего как бы не хватает здесь, на месте. Русская литература в каком-то смысле вернулась сейчас к тому месту, где она разошлась с мировой. Поэзия, потрепетав на встречном историческом ветру, сложила на время свои летательные части. Беллетристика спит вечным сном, что является ее естественным состоянием, позволяющим в любую эпоху и в любой стране фабриковать в неубывающем количестве свои стандартизированные грезы. За нее можно быть спокойным — она бессмертна. Проза же ведет монолог запойного пьяницы, очнувшегося в незнакомом месте: кто я? где я?! Это место очень похоже на раз уже описанное лет семьдесят назад Тыняновым в статье “Промежуток”. Примерно в то же время, начиная мучить бумагу, Шульц думал примерно над теми же вопросами.
Шульц не реалистический писатель, он примыкает к тому ряду крупнейших прозаиков XX века, которые провели внезапную и стремительную операцию по захвату исконных территорий поэзии, смело введя языковую проблематику в плоть своей прозы, сделав упор на фактуру слова и долготу дыхания фразы, на сам характер высказывания, на языковую по преимуществу интуицию размера целого. Способ речи потеснил у них и перевесил традиционные прозаические “добродетели” — как то: фабула, персонажи — с их психологией, идеологией, диалогами, пространственно-временными и каузальными связями, завязками-развязками и прочим. Потерявшему восприимчивость, полуослепшему читателю дали новую оптику — вернули зрение:
состоялось открытие нового полноценного способа бытования в языке литературного
текста. Набоков, Платонов, Джойс, Борхес, тот же Гомбрович растворяются в своем языке практически без остатка — он подлинный субъект их творчества, имеющий собственное бытие, свое словесное, вполне ощутимое, парадоксальное тело, свои гносеологические пределы. Переводить таких писателей невероятно трудно. Их переводчиков следовало бы производить в кавалеры и награждать по факту перевода медалями за отвагу.
Асаром Эппелем, переводчиком Шульца, проделан огромный — каторжный труд. Им был взят верный курс на сохранение во всей полноте словарного богатства Шульца и экстремул его стиля, когда из ряда синонимов, скажем, берутся лишь самые крайние, максимально экспрессивно окрашенные, почти вышедшие из повиновения — “неподзаконные” — слова. Многие решения Эппеля изящны, хотя, на вкус рецензента, кое-где в переводе можно было бы обойтись без экзотически звучащих для современного русского уха — и вполне обыденных для польского “эксцитаций”, “элоквенций”, “арогантных контрапостов” и прочих “опытов языкового расширения” Помимо выписанных с большим чувством лирических пассажей наиболее удачными представляются переводы тех новелл, где прослеживается фабула, опосредование действием, где фраза укорочена и где в буйство не впадают предавшиеся “разнузданному партеногенезу” шульцевские описания. Именно здесь подстерегала — и подстерегла — переводчика опасность. Некая стратегическая-ошибка при этом была, как кажется, допущена им — грех потери дистанции. Наведя фокус на слово и гоняясь за ним, как за бабочкой, переводчик, поддавшись коварству близкого языка, дал втянуть себя в лабиринт его ветвящихся конструкций — и потерял ориентацию. Там, где у Шульца идут выходящие из-под контроля саморазрастающиеся описания, монологи с практически незнакомым русской литературе пафосом, с их головоломным синтаксисом (за которыми, между прочим, в польской словесности века иезуитской риторики и католической проповеди) и где Шульц всегда почти сводит концы с концами, переводчик зачастую теряется и начинает выдавать “близорукий” перевод, местами просто подстрочник. И возникают в русском переводе обороты типа “для цепляния и удержания кислородных струений” или о бабочках, “трепыхающихся в пламенном воздухе неуклюжими метаниями”, — так же как скалькированные по польским словообразовательным моделям “неологизмы” вроде: “сказненные головы”, “выпространивается”, “вымерещи-вая”, “осолнцованная”, “фантастилась”,
“нсук.исже учудовищненное” И Т. Д.. и т. Д. Но это частности.
Главное — после разрозненных публикаций в различных журналах Шульц пришел наконец к русскому читателю отдель
ной книгой и практически в полном объеме. Будем читать этого странного писателя. Он того стоит.
Игорь КЛЕХ. Львов.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #7 В: 11/07/07 в 16:51:11 » |
Цитировать » Править |
Хоть убейте меня - Бруно Шульца уважаю, но читать его ради собственного удовольствия не стану, он меня пугает. За Дрогобыч, однако, вступлюсь, а то возникла какая-то тенденция представлять этот город какой-то дырой на краю света. Милый городок комфортабельного размера, родина Юрия Котермака, более известного как Юрий Дрогобыч, здесь учился Франко, существуют неплохой театр и институт.
Здания в центре города коричневого цвета, откуда и коричные лавки. Тамне торговали корицой, они лишь были цвета корицы. А поднялся Дрогобыч на нефти.
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #8 В: 11/07/07 в 19:57:48 » |
Цитировать » Править |
Да,помните,"Борислав Смеется"?А насчет нефти Вы правы:ВОГ процветает и его хозяин ездит на новеньком ХАММЕРЕ!!!
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #9 В: 11/10/07 в 16:25:53 » |
Цитировать » Править |
Я полагаю, из Франка мы должны знать гораздо больше, чем "Борыслав смеется". Если говорить о наших современниках, то о Дрогобыче много писала Нина Бичуя, а совсем близко от Дрогобыча проходит действие "Урізької готики" и "Заходу сонця в Урожі" несравненной Галины Пагутяк. "Но кто бы там помнил такие мелочи" 
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #10 В: 11/13/07 в 18:17:38 » |
Цитировать » Править |
Антонина!Предлагаю Вам просветить наших форумчан относительно летописного Урыча.Это будет интересно!
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #11 В: 11/13/07 в 18:23:28 » |
Цитировать » Править |
Согласно своим наклонностям, я скорее об "Урожской готике" и сожигании упырей по Франку предпочала бы рассказывать
Но с радостью могу сказать, что "Слуга з Добромиля" Галини Пагутяк выдвинут на звание лучшей книги года. Всячески приветствую.
Кстати, а Спасо-Лавровский монастырь? Может, это попробовать?
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #12 В: 06/27/09 в 00:30:03 » |
Цитировать » Править |
Давно искал эту повесть в электронном варианте.Бруно Шульц "Санаторій "Під клепсидрою".
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #13 В: 06/29/09 в 10:53:33 » |
Цитировать » Править |
Что любопытно - Трускавец Шульца очень мало похож на настоящий. Но все-таки больше, чем Дрогобыч Шульца похож на настоящий Дрогобыч - у него это какой-то странный город, даже с реальной топографией ничего общего. Я понимаю, что за десятилетия города успели измениться, но не до такой же степени, чтобы даже расположение улиц нельзя было узнать!
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Этот загадочный Бруно Шульц из Дрогобыча
« Ответить #14 В: 06/29/09 в 12:42:14 » |
Цитировать » Править |
Для меня Шульц-мистик и сюрреалист.Даже не пытайтесь у него найти реальные черты этих городов.Он создал в своих повестях свой ирреальный мир,в нем жил и только сквозь его призму предлагал читателю раскрывать его окружающий мир.Он великий писатель,хотя и мало пока изучен,но все равно прийдет и его время.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
|
